Документальный театр: «чернуха» или искусство?
Может быть, это и слегка преувеличенное, но в целом довольно точное описание мнения о документальном театре в среде, созданной и ревностно охраняемой теми, кто считает себя чуть ли не прямыми потомками Константина Сергеевича, а потому — самыми главными знатоками и ценителями «правильного» русского театра. Известны случаи, когда студентов театральных вузов выгоняют с курса за их эксперименты с документалистикой, а влиятельные структуры угрожают санкциями тем, кто со сцены говорит о том-что-нельзя-называть.
С чего все началось, закончилось и снова началось
Документальный театр в истории культуры — явление далеко не новое. Считается, что точкой отсчета его развития являются 20-е годы XX века. То самое время, когда мир, потрясенный ужасами Первой мировой войны, искал способы рефлексии и переживал сложнейшую трансформацию общественных устоев. Неудивительно, что тогда доктеатр одновременно зародился в двух странах — Германии и СССР, главных участниках и жертвах произошедшего слома эпох. В Германии это был Эрвин Пискатор со спектаклем «Несмотря ни на что» (1925), которая зафиксирована в истории как «первая постановка, единственную текстуальную и сценическую основу которой составляет документ».
Однако, это первенство можно оспорить, потому что в то же самое время в Московском институте журналистики появилось объединение «Синяя блуза», в деятельности которого замечены Владимир Маяковский и Осип Брик. По сути, оно занималось агитационной деятельностью на фронте, устраивая читку по ролям новостей из революционных газет. Гастроли «Синей блузы» в Европе распространили новую драматургическую технику и способствовали возникновению подобных объединений в других странах — например, германской труппы «Обозрение Красная Рвань». А ещё раньше первые признаки документалистики в театре появились в работах Всеволода Мейерхольда. В частности, в спектакле-митинге «Зори» (1920) каждый вечер зачитывались свежие сводки с фронта. Это был эксперимент по вовлечению зрителя в действо. Однажды спектакль даже пришлось прервать из-за слишком бурной реакции зала на новость о взятии Красной Армией Перекопской крепости.
Но первенство — это одно, а развитие — совсем другое. В советской России феномен документального театра был похоронен вместе с авангардом, и только недавно возродился вновь, в то время как вторая, самая мощная волна этого явления, возникла в 60-е годы и, в сущности, задала ведущие традиции направления. Снова Германия с разоблачением преступлений нацизма и рефлексией на тему немецкой вины, и США с Великобританией, где театр стал инструментом борьбы за построение открытого гражданского общества.
Причем, искусство не элитарное, а напротив, очень доступное для понимания и соучастия, потому что это разговор о том, что происходит прямо здесь и сейчас, рядом с нами, о самом остром и больном в данный момент времени. Может быть, через годы какой-нибудь талантливый литератор или драматург, пропустив всё произошедшее через призму своего восприятия, и напишет какое-то высокохудожественное произведение, но это будет уже не столь актуально, как сегодня.
Окей, в чём суть?
Ключевая особенность документального театра — это материал. Изначально речь шла о представленных на сцене текстах, не предназначенных для этого и не написанных драматургом. Сейчас понятие, конечно, намного шире: в отдельное направление выделилась документальная драматургия, появились синтетические формы, сочетающие в себе документальную и художественную (то есть вымышленную) основу. Важно понимать, что доктеатр — это не эстетика и не жанр, а только подход к содержанию. То есть сценически материал может быть представлен как угодно — хоть в технике традиционного психологического театра, хоть в постдраме, хоть в пантомиме. Равно как отношение к источнику и конфигурация самого текста могут меняться в зависимости от целей режиссёра. Здесь уже появляется понятие «этики документального театра», границы которой формально нигде не зафиксированы, и каждый самостоятельно отвечает себе на вопрос о том, насколько далеко он готов зайти в своих художественных изысканиях.
Пожалуй, самым ярким представителем мировой практики современного документального театра является немецкая компания Rimini Protokoll. Эти ребята (снова немцы!), следуя заветам своих предков, занимаются театром, который является не столько способом творческого самовыражения, сколько методом исследования и осмысления социальных явлений и проблем. К тому же, кажется, они первые придумали задействовать на сцене не профессиональных актёров-исполнителей ролей, а реальных людей, каждый день участвующих в разных сферах «театра жизни».
Например, их спектакль «Грунт Казахстана» поднимает проблему миграции в Германии и состоит из невыдуманных историй мигрантов из бывших советских республик, которые уехали оттуда на поиски лучшей жизни. «Наследство. Комнаты без людей» начинается с видеоролика, транслирующего процесс разрушения старой квартиры и бытовой среды, которая когда-то кому-то принадлежала. А затем зрители в хаотичном порядке ходят в пространстве из восьми комнат, в каждой из которых — история реального человека, находящегося в ощущении скорой смерти в момент записи. Находившегося. Тяжелые болезни, старость — ничего удивительного. Просто личные истории восьми незнакомых тебе людей. Но само ощущение своей близости к этим людям, за счет их личных вещей в комнатах, их реальных голосов, ненавязчиво, но необратимо превращает эти истории в собственный опыт зрителя.
А нашумевшая по всему миру работа «100% X», где X — название города, это настоящее социально-демографическое исследование. «100% Берлин» — это сто местных жителей, отобранных в точном соответствии со статистическими данными о городе, которые со сцены рассказывают о себе, спорят друг с другом, голосуют и всячески взаимодействуют.
Другое заметное объединение — The Civilians родом из США. Они принципиально называют себя не «документальным театром», а «театром расследования» (investigative theater company). Создание одного спектакля у них может длиться годами, потому что только сбор материала — это глубинное и всестороннее изучение определенного социального феномена.
Одна из последних их работ «The Pretty Filthy» (2015) — мюзикл про индустрию производства «фильмов для взрослых». Создатели пьесы и постановки взяли огромное количество интервью у продюсеров, артистов, режиссёров, чтобы понять, почему люди приходят в эту профессию, сколько в ней зарабатывают и как современные технологии влияют на развитие отрасли. Возможно, прямо сейчас команда работает над новым расследованием и в ближайшие пару лет явит миру свое новое творение.
В России самым известным документальным театром является театр DOC, основанный в 2002 году несколькими драматургами под руководством Михаила Угарова и Елены Греминой. Репертуар очень разнообразный: и по степени остросоциальности темы, и по уровню драматичности истории, и даже по возрастной категории. Да-да, есть документальные спектакли для детей от 6 лет. Так что теперь мнение о документальном театре исключительно как о «чернухе» не просто неактуально, а даже невежественно. Ведь совсем необязательно смотреть что-то о судьбе беспризорников или бывших заключенных, можно всей семьей в прекрасный субботний вечер пойти на сторителлинг по мотивам сказки Шарля Перро.
Из чего же, из чего же, из чего же cделаны эти спектакли?
Условно классифицируя всё, из чего можно создать документальный спектакль, можно выделить 3 основных вида материала.
«Бумага»: письма, протоколы допросов, дневники, архивные документы
Примеры:
- «Black&Simpson». Спектакль полностью основан на переписке двух людей, граждан США: осужденного на пожизненный срок за убийство и отца убитой девушки. Роль отца исполнял Дмитрий Брусникин, поэтому сегодня спектакль доступен для просмотра только на видео.
(реж. К. Лиске, театр Практика)
- «Вятлаг» по дневникам заключенного ГУЛАГа о его лагерных буднях. Евгения Тарасова, одна из участниц действа, является женой арестованного, а затем амнистированного фигуранта «болотного дела», что в премьерный период сделало историю максимально близкой к окружающей реальности. Все средства, собранные с продажи билетов, поступают в помощь тем, кто продолжает находиться за решёткой.
(Театр DOC)
- «Чук и Гек». Спектакль, в котором известная всем детская, казалось бы, сказка, плотно переплетается с судьбой её автора Аркадия Гайдара и воспоминаниями репрессированных, найденных в архивах и семейных древах артистов.
(реж. М. Патласов, Новая Сцена Александринского театра)
«Живое общение»: интервью, беседы
Именно здесь стоит остановиться на термине «вербатим», который никак не связан ни с одноименной фирмой по производству компакт-дисков, ни с Вербным Воскресеньем. Вербатим (от латинского verbatim – дословно) — дословно воспроизведенный на сцене монолог или диалог реальных людей. Вербатимы записываются на диктофон или видеокамеру, а затем расшифровываются, то есть переводятся в печатный текст с сохранением всех эвфемизмов, жаргона и прочих особенностей речи. Чаще всего это многочасовые записи, поэтому расшифровка вербатимов и дальнейшая их компиляция в пьесу — это очень нелегкий труд, который занимает больше времени, чем процесс постановки.
Примеры:
- «Baby Blues» (реж. Тани Вайнштейн) — очень милый спектакль, собранный из рассказов женщин об их опыте беременности и родов. Важно, что и актрисы, а их три, и режиссёр, а она тоже женщина, сами пережили эти важные события своей жизни и уж точно знают, о чём они говорят со сцены. В инфополе вокруг этой постановки даже гуляет байка о том, что несколько зрительниц сами долгожданно забеременели вскоре после просмотра.
- Моноспектакль «Донецк. Площадка 2» (реж. А. Праудин, театр ЦехЪ) составлен из наблюдений и интервью, собранных в рабочем поселке, по которому проходит линия фронта в ДНР. При всей болезненности темы, постановка получилась на редкость светлой и вдохновляющей.
- Первая часть спектакля «ЖЗЛ. Жизнь замечательных людей» (реж. Н. Лапина, Городской театр) сделана по пьесе Юлии Поспеловой «Лёха» о её дедушке, вторая — это продолжение автобиографичной линии, но уже от лица актёров, которые рассказывают истории родителей, бабушек, дедушек и делятся собственными размышлениями на тему семьи.
«Подслушано»
В сущности, этот способ тоже основан на вербатиме, с тем лишь отличием, что донор (а именно так называют непосредственного рассказчика истории) не знает о том, что его записывают на диктофон. По крайней мере, до конца разговора. Или не узнает никогда. Здесь для драматурга и режиссера возникает тонкая грань между общечеловеческой этикой и возможностью получить ценный материал: дело в том, что если человек изначально знает, что его записывают, он начинает говорить определенными штампами или треками, потому что бессознательно старается показать себя наилучшим образом. А когда этого ощущения нет, могут вскрыться действительно очень глубинные и искренние вещи.
Примеры:
- «Это тоже я. Вербатим». Ученики школы-студии МХАТ с первого курса занимались техникой вербатима и к моменту своего выпуска накопили большой массив материала, собранного на вокзалах, в очередях, в поездах, в кафе и магазинах. У мастерской Брусникина на площадке театра Практика получился своеобразный «срез» современного российского общества глазами 20-тилетних — где-то милый, где-то страшный, где-то странный. Но правдивый.
- Спектакль «Москва. Дословно»в театре им. Вл.Маяковского возник по той же схеме, что и предыдущий. Первокурсники Мастерской М. Карбаускиса тоже пробовали себя в жанре документального театра и наблюдали за москвичами, чтобы в последствии вынести на сцену портреты среднестатических и экстраординарных обитателей столицы.
- Социально-культурный проект «Квартирник». Создатели проекта занимаются не только и не столько документальным театром как таковым, сколько экспериментами с интеграцией искусства в городскую среду. Однако, по театральной части они нередко используют в качестве материала именно вербатимы, причем собранные тайно: например, с помощью «случайно» оставленного в кухне коммуналки диктофона.
Становится очевидным, что документальный театр — это совсем не обязательно криминальные хроники и низкопробная лексика. Что документальный театр не беднее художественного ни в эстетике, ни в средствах выразительности. Что документальный театр — это мощная реакция на психологическое и социальные потрясения и вполне естественный культурный феномен. А иногда и отличный способ рассказать о том, о чем почему-то говорить открыто не принято.
Текст: Мария Сапижак
12.06.2019 ⋅ kudago.ru
Для добавления сообщения необходимо зарегистрироваться